Королева мертвых кроликов
25 января вечером
Сейчас точно уже не помню, как обычно, остаются только смазанные воспоминания. Помню, снег, очень много снега. Животные. Дикие, зимние, в зимних шубках. И летучие мыши, хотя откуда бы им взяться, ведь они любители тропического климата. Они висели на голых ветках, как черные скрученные, уже омертвевшие листья. А на мне был длинный теплый свитер, какие-то серые джинсы, а вместо обуви – почти гольфы, только белые, меховые. И на руках тоже, так что руки и ноги были похожи на лапки (песец, ха-ха). Вот тут-то твои глаза загорелись. Ты держал мои ноги-лапки (хыыыы)) в своих руках, а потом… ну странно описывать все это: желание, холод воздуха, твои теплые руки и дыхание, спешку, неудобство одежды ¬– ужасно, невыносимо медленно задирался свитер, когда ты был между моих бедер.
Я снова начинаю плакать по ночам, а в голове только одна мысль: «Доигралась». Невыносимо. Не могу так, не могу и не знаю, как об этом сказать, и как об этом молчать. Доигралась, твою мать.
Сейчас точно уже не помню, как обычно, остаются только смазанные воспоминания. Помню, снег, очень много снега. Животные. Дикие, зимние, в зимних шубках. И летучие мыши, хотя откуда бы им взяться, ведь они любители тропического климата. Они висели на голых ветках, как черные скрученные, уже омертвевшие листья. А на мне был длинный теплый свитер, какие-то серые джинсы, а вместо обуви – почти гольфы, только белые, меховые. И на руках тоже, так что руки и ноги были похожи на лапки (песец, ха-ха). Вот тут-то твои глаза загорелись. Ты держал мои ноги-лапки (хыыыы)) в своих руках, а потом… ну странно описывать все это: желание, холод воздуха, твои теплые руки и дыхание, спешку, неудобство одежды ¬– ужасно, невыносимо медленно задирался свитер, когда ты был между моих бедер.
Я снова начинаю плакать по ночам, а в голове только одна мысль: «Доигралась». Невыносимо. Не могу так, не могу и не знаю, как об этом сказать, и как об этом молчать. Доигралась, твою мать.